Фрагменты «Buddhism and Money : The Repression of Emptiness Today». Автор: David Loy (Buddhist Ethics and Modern Society, 1991, n° 31, pp. 297-312)
Если и есть психоанализ денег, то он должен начаться с гипотезы, что комплекс денег имеет существенную структуру религии – или, если угодно, отрицание религии. Психоаналитическая теория денег должна начаться с суждения, что деньги, по словам Шекспира, – это “видимый Бог”; по словам Лютера, “Бог этого мира.”
Деньги являются и религией и отрицанием религии, потому что комплекс денег мотивирован нашей религиозной потребностью искупить нас (наполнить смыслом его нехватку). В буддийских терминах, негативные следствия попыток «я» сделать себя реальным (то есть, воплотить себя), схватывая духовное в этом мире. Это может быть сделано только подсознательно, то есть, символически. Сегодня, наш самый важный символ – деньги.
Шопенгауэр отмечает, что деньги – человеческое счастье in abstracto; следовательно, тот, кто больше не способен к конкретному счастью, стремится к деньгам. Сомнительно, есть ли действительно такая вещь, как счастье в абстракции, но вторая половина верна: в какой-то степени человек становится озабоченным символическим счастьем, человек не осознает конкретное счастье. Проблема не в деньгах как удобном средстве обмена, а с “комплексом денег”, который возникает, когда деньги становятся желаемой вещью – то есть, желаемыми сами по себе. Как это случается? Учитывая наличие чувства недостачи, почему это не должно случаться?
Деньги – “самый чистый” символ”, потому что в действительности нет ничего, что соответствует ему. Сами по себе они ничего не стоят: Вы не можете съесть, выпить, посеять их, покататься на них или спать под ними. Все же они стоят больше, чем что – то еще, потому что они есть ценность, они – то, как мы определяем ценность, и поэтому их можно преобразовать во что – нибудь еще. Психологическая проблема возникает, когда жизнь становится мотивированной желанием этой чистой ценности.
Все мы ощущаем проблему денег, и лучше всего ее не скрывать и признать, что жизнь начинает вращаться вокруг жажды денег – меняются местами средства и цель; все ухудшено в простое средство для того ничего не стоящего конца, все остальное обесценено, чтобы увеличить просто символические цели потому, что наши желания были обоготворили тот чистый символ. Мы прекращаем радоваться качественно выполненной работе, или встрече с другом, или пению птиц – подлинным элементам нашей жизни – но начинаем радоваться только накоплению этих бумажек.
То, как такое безумие могло произойти быть, становится понятно, когда мы связываем это с чувством «я» чувство нехватки, присутствие которого препятствует нам наслаждаться пением птиц и т.д. Так как мы больше не верим в первородный грех, почему это происходит с нами? Можем ли мы без религиозного искупления выздороветь? Сегодня социально одобренное объяснение – современный первородный грех – это, что мы не имеем достаточного количества денег; и решение состоит в том, чтобы заполучить, я больше, пока мы не будем чувствовать нехватку.
Переход от товарного обмена трудно понять; как может человеческая жажда обоготворить куски металла? Ответ удачный, потому что он показывает не только происхождение денег, но и его характер даже сегодня. Деньги были и есть святыня: “давно известно, что первые рынки были святыми местами, первые банки были храмами, первыми изготовителями денег были священники или цари-священники”.
Первые монеты чеканились и распределялись храмами, потому что они были медальонами с изображением их божества и воплощением его защитной власти. Имея такую силу, они естественно пользовались спросом, не потому что вы могли купить на них какие-то вещи, а потому, что они были популярны, Вы могли обменять их на другие вещи.
В результате “теперь космические полномочия могли быть собственностью любого человека даже без необходимости посещать храмы: вы могли теперь приобщиться бессмертия и на рынке”. Это, в конечном счете, привело к появлению человека нового вида – того, кто строил ценность своей жизни и своего бессмертия – на новой космологии, сосредоточенной на монетах.”
“Деньги становятся очищенной ценностью всего существования – единственным символом бессмертия, способом увеличения себя и умножения всех важным объектов и событий мира?” Если мы заменим “бессмертие” “становлением реальным”, то мысль становится буддийской: вне своего применения в качестве средства обмена, деньги стали самым популярным способом накопительства.
Наша проблема сегодня состоит в том, что мы больше верим не в вещи, а в символы, следовательно, наша жизнь перешла в эти символы и мы оказываемся под контролем этих символов, к которым мы относимся так серьезно. Мы озабочены не тем, что деньги могут купить, но их властью и статусом; не самим Мерседесом, но тем, что обладание Мерседесом говорит о нас.
Современное человечество не было бы в состоянии вынести реальное экономическое равенство, “потому что он не имеет никакой веры в потусторонние символы бессмертия; видимая физическая ценность – единственная вещь, он должен дать ему вечную жизнь”. Или реальное Существо.
Наш духовный голод, чтобы стать реальный, или, по крайней мере, занять специальное место в космосе, был уменьшен до обладания большего автомобиля, чем у соседа! Кажется, что мы не можем избавиться от священного, потому что мы не можем избавиться от наших окончательных проблем, кроме как подавить их, после чего мы становимся “еще больше ведомыми ими”.
Что можно сказать о современном “невротическом типе”, кто “чувствует себя грешником без религиозной веры в грех, который поэтому нуждается в новом рациональном объяснении?” Что вы делаете с вашим чувством нехватки, когда нет никакого религиозного объяснения этому, и поэтому никакого социально-согласованного способа искупления?
Главная светская альтернатива сегодня – это ощутить эту нехватку как “еще не достаточно”. Этот подход преобразовывает цикличное время (поддерживаемое сезонными ритуалами искупления) в линейное время (в котором искупление нехватки возможно, но постоянно откладывается, потому что никогда не будет достигнуто).
Чувство нехватки остается постоянным, но наша коллективная реакция на его становится потребностью в постоянном росте: потребительская “хорошая жизнь” (но нехватка значит, что потребителю, никогда ничего не достаточно) и евангелие длительного экономического роста (потому что роста корпорации и ВВП никогда не достаточно). Сердце (или скорее кровь) обоих – комплекс денег. “ Доллар – скрытый психоз, дремлющий в одной виде этого животного, воплощенная мечта, которую каждый когда-то имеет”.
Результат – “экономика, которую толкает чистое чувство вины, усиленное чувством искупления” – “неудержимо ведомый чувством вины, потому что проблема вины подавляется и загоняется в подсознательное”. Сегодня наша особая форма безумия – культ экономического роста, который стал нашим главным религиозным мифом.
“Мы больше не даем наши излишки Богу; вечный процесс создания увеличивающегося излишка – наш Бог. Schumpeter отмечал: ‘Капиталистическая рациональность не покончила суб- или сверх рациональными импульсами. Она просто заставляет их выйти из-под контроля, удалив ограничение священной или полусвященной традиции’.
Деньги (кровь) и экономический рост (тело) формируют миф, потому что они не могут обеспечить искупление вины – в буддистских терминах, нет решения проблемы нехватки. Наша новая святыня, истинный храм современного человечества, является фондовой биржей, и наш символ веры связан с индексом Доу-Джонса. В свою очередь, мы получаем прибыль и обещания еще больших прибылей, но нет никакого искупления в этом.
Конечно, поскольку мы потеряли веру в первородный грех, мы больше не видим искупления, что значит – единственный способ искупления, который мы знаем – это упорно трудиться, чтобы приобрести все вещи, о которых общество говорит, что они делают нас счастливыми. Тогда мы не можем понять, почему они не делают нас счастливыми, почему они не решают наше чувство нехватки. Причина может только быть в том, что мы еще не имеем достаточно денег.
“Но факт – то, что человеческое животное охарактеризовано как вид, который с самого начала производил излишек. Есть в человеческой душе, которая толкает человека к состоянию не-радости, к работе. “Куда все мы идем так нетерпеливо? “Не имея никакой реальной цели, жадность, как Аристотель правильно сказал, не имеет никакого предела”.
Ни к чему-то, но от чего-то, и этому нет конца, пока есть тень нехватки. “Экономические системы, архаичные и цивилизованные, в конечном счете, и толкает этот перелёт от смерти, которая превращает жизнь в смерть-при-жизни.” Или тем перелётом от пустоты, которая делает жизнь пустой: интуицией небытия, которое, когда подавляется, только углубляет чувство, что со мной что-то не то.
В буддистских терминах, тогда, деньги символизируют реальное становление, но так как мы никогда не становимся реальными, мы только имеем чувство более реальной нехватки. Мы оказываемся в бесконечной пробке, поскольку фишки, которые мы накопили, нельзя обналичить. В тот момент вера в то, что деньги могут разрешить эту нехватку, рассеян; мы становимся еще более опустошенными, чем прежде. Мы подсознательно подозреваем и боимся этого; единственный ответ – это бежать быстрее в будущее.
Это указывает на фундаментальный недостаток любой экономической системы, которая требует непрерывный рост для выживания: такие системы базируются не на потребностях, а на опасении, поскольку оно питает и кормит наше чувство нехватки. Итог – наша жажда управлять чистым символом – деньгами, который мы полагаем, есть средство решения проблемы жизни, оказывается симптомом проблемы.
Если этот критический анализ комплекса денег правилен, что является решением проблемы? То же самое решение, которое буддизм всегда предлагал: не какой-то быстрый метод, но личная трансформация, которая происходит, когда мы предпринимаем усилие следовать по буддистскому пути, учась, как отпустить себя и умереть.
Как только мы мертвы, как только мы стали ничем и понимаем, что мы можем быть чем – то, мы тогда видим истинную природу денег – не символ, который измеряет нас, но средство, которое увеличивает нашу свободу и власть. Тогда мы становимся действительно свободными и определяем наше отношение к ним, к получению и использованию их.
Если мы мертвы, в деньгах нет ничего неправильного: не деньги, но любовь к деньгам – корень зла. Однако мы также знаем, что наша природа не улучшается и не ухудшается так же и не прибывает и не убывает, таким образом, терять или обретать нечего. Те, кто не ощущает себя отдельными от мира, деньги становятся средством помощи другим. Бодхисаттвы не привязаны к ним, и поэтому они не боятся их; таким образом, они знают, что с ними делать.
Библиография
Becker, Ernest, The Denial of Death, New York: Free Press, 1973.
Becker, Ernest, Escape from Evil, New York: Free Press, 1975.
Brown, Norman O., Life Against Death: The Psychoanalytic
Meaning of History, New York: Vintage, 1961.
Huang Po, The Zen Teaching of Huang Po, John Blofeld, trans. and ed., London: The Buddhist Society, 1958.
Loy, David, Nonduality: A Study in Comparative Philosophy, New
Haven, Connecticut: Yale University Press, 1988.
Loy, David, “The Nonduality of Life and Death”, Philosophy East and West, Vol. XL, no. 2 (April 1990).
Luk, Charles, trans. Vajracchedika-Prajna-Paramita Sutra (Diamond Sutra), Hong Kong: Hong Kong Buddhist Book distributor, n.d.
May, Rollo et al., eds., Existence, New York: Basic Books, 1958.
Waddell, Norman, ed. and trans., The Unborn: The Life and Teachings of Zen Master Bankei, San Francisco: North Point Press, 1984.
Yalom, Irvin D., Existential Psychotherapy, New York: Basic Books, 1980.
Перевёл с англ. Дхармалингам
